Неточные совпадения
Сначала долго приходилось ему бороться с живостью ее натуры, прерывать лихорадку молодости, укладывать порывы в определенные размеры, давать плавное течение жизни, и то на время: едва он закрывал доверчиво глаза, поднималась опять тревога, жизнь била ключом, слышался новый вопрос беспокойного
ума, встревоженного сердца; там надо было
успокоивать раздраженное воображение, унимать или будить самолюбие. Задумывалась она над явлением — он спешил вручить ей ключ к нему.
— Я и подумал: к чему слова и лишние восклицания? К черту лицемерные речи на съездах. К черту аболиционизм, регламентацию (ему вдруг невольно пришли на
ум недавние слова репортера) и все эти раздачи священных книг п заведениях и магдалинские приюты! Вот я возьму и поступлю как настоящий честный человек, вырву девушку из омута, внедрю ее в настоящую твердую почву,
успокою ее, ободрю, приласкаю.
Я первый кричу, что тончайшего и изящнейшего
ума человек, и Варвару Петровну вчера в этом смысле совсем
успокоил.
— Можете
успокоить ее, — усмехнулась Рассудина, опять садясь, — будет еще целый десяток. Чтобы рожать детей, кому
ума недоставало?
— Веруйте смелее в себя, идите бодрее в жизнь; жизнь сама покажет, что делать: нужно иметь
ум и правила, а не расписание, —
успокаивал ее Долинский, и у них переменялся тон и заходила долгая, живая беседа, кончая которую Даша всегда говорила: зачем эти люди мешают нам говорить?
Вот что я тебе скажу:
успокой свой
ум!
Он хотел извиниться перед Лаевским в шуточном тоне, пожурить его,
успокоить и сказать ему, что дуэль — остатки средневекового варварства, но что само провидение указало им на дуэль как на средство примирения: завтра оба они, прекраснейшие, величайшего
ума люди, обменявшись выстрелами, оценят благородство друг друга и сделаются друзьями.
У меня душа так и покатилась! Я не имел ни Петрусиного
ума, ни Павлусиного разума; да таки просто не знал ничего и не мог придумать, как изворотиться. К счастию,
успокоили меня, предложив по мере знаний моих вопрос...
— Во всём, что вы так сильно и красиво сказали, — размеренно и ласково заговорил Ипполит Сергеевич, воспользовавшись невольной паузой утомлённого оратора и желая
успокоить его, — во всём этом звучит бесспорно много искреннего чувства, пытливого
ума…
— Ничего, Флегонт Флегонтыч, —
успокаивал Гаврила Иванович, — разве один наш Спирька такой-то, все они на одну колодку теперь. А что насчет местечка, так Спирька тоже себе на
уме: на ногах не держится, а из него правды-то топором не вырубишь…
Полина (бежит). Таня!.. Таня, прошу тебя, иди туда… Эта Клеопатра… она сошла с
ума! Она всех оскорбляет… Ты, может быть,
успокоишь ее.
Гладкая речь Тиунова лентой вилась вокруг головы слободского озорника и, возбуждая его внимание,
успокаивала сердце. Ему даже подумалось, что спорить не о чем: этот кривой, чернозубый человек славе его не помеха. Глядя, как вздрагивает раздвоенная бородка Якова Захарова, а по черепу, от глаз к вискам, змейками бегают тонкие морщины, Бурмистров чувствовал в нем что-то, интересно и жутко задевающее
ум.
— Михайло Петрович, не сердитесь, —
успокаивал его с обычной кротостью брат Павлин. — Это он так… в исступлении
ума…
Пошла опять знакомая струя, но эти звуки, долетавшие в нашу детскую, мне уже не были милы. Я уже рассуждал, чту это за «дид», чту за «Ладо»? Зачем одни хотят «вытоптать» то, что «посеяли» другие? Я был тронут с старого места… Я ощущал голод
ума, и мне были милы те звуки, которые я слышал, когда тетя и Гильдегарда пели, глядя на звездное небо, давшее им «зрение», при котором можно все простить и все в себе и в других
успокоить.
Их дружба укрепилась за последнее время и перешла в тихую привязанность. Они преследовали одну и ту же цель, горели одной и той же любовью к искусству. Милая, веселая, как птичка, всем всегда довольная Маруся, обладающая таким легким характером, сумела
успокоить всегда угрюмого, раздражительного, общего баловня Борю. Его талант и
ум так захватили душу девушки, что тяжелый характер и раздражительность юноши не пугали ее.
Такие мысли, невольно шедшие ему на
ум, конечно, его не
успокаивали.
— Ей до Лизы, как до звезды небесной, далеко, но в ее лице, более чем хорошеньком, в голубых глазах светятся так ярко чистая, безмятежная душа и
ум, в ее живом, лукаво наивном разговоре, простоте ее манер есть какой-то завлекающий интерес. Сколько могу судить по недавнему знакомству, той удел воспламенять, увлекать, волновать душу, этой — понемногу притягивать ее к себе,
успокаивать, согревать, нежить. Я сравнил бы Лизу с романом Жорж Занда, другую с романом Диккенса.
— Боюсь я, Варюшка, чтоб она с
ума у нас не сошла! — но Парохонцева всегда
успокаивала Милочку.
Прими закон человеческий — меня все одобрят, я буду спокоен, обеспечен, и к моим услугам все изощрения
ума, чтобы
успокоить мою совесть.